На первый взгляд Литвиненко казался подходящим для такого задания. Вернувшись в Москву после контр-террористической оперативной работы на жестком Чеченском фронте, он был переведен в новый и высоко засекреченный отдел ФСБ под названием Офис по Анализу Криминальных организаций. Литвиненко еще не знал, что эта была группа наемников. В книге "Смерть Диссидента "написанной Алексом Гольдфарбом и вдовой Литвиненко Мариной, Литвиненко описывает встречу с начальником в октябре 1997го: "Есть один Михаил Трепашкин. Это твой новый объект. Иди возьми его файл и ознакомься с ним".

Прочитав его дело, Литвиненко узнал о его расследовании Банка Soldi, а также о его иске против главы ФСБ. Он не мог понять, что именно он должен был делать с Трепашкиным.

"Ну, это деликатная ситуация", Литвиненко позже цитировал своего начальника. "Ты же знаешь он подал в суд на директора и дает интервью.

Мы должны его заткнуть, сам директор приказал".

Вскоре Литвиненко утверждал, что его список увеличился и включил в себя Бориса Березовского - олигарха и влиятельного Кремлевского персонажа, которого кто-то могущественный теперь хотел уничтожить. Литвиненко тянул время и придумывал оправдания, чтобы не выполнять задание.

По утверждению Трепашкина во время этого периода на него были совершены, по крайней мере, две попытки убийства: провалившаяся засада на пустынной московской автостраде и еще снайпер, который не мог найти хороший прицел с крыши. В других случаях, говорит он, его предупреждали друзья, еще работающие в Конторе.

В ноябре 1998-го года, предполагаемый заказ ФСБ на Трепашкина и Березовского был раскрыт перед публикой, когда Литвиненко и четыре сотрудника его группы собрали пресс конференцию в Москве и рассказали об убийствах, которые им приказали выполнить. Также присутствовал и Михаил Трепашкин.

И на этом, казалось бы, дело было закрыто. Литвиненко, Глава полковников диссидентов, был уволен, но не наказан. А Трепашкин, к большому удивлению, выиграл свой иск против ФСБ, женился во второй раз и получил работу в налоговой полиции. Он решил тихо отслужить свой срок и потом уйти в пенсию.

Однако, в Сентябре 1999-го года, взрыв жилых комплексов потрясет все Российское политическое общество. Эти взрывы также заставят Трепашкина и Литвиненко вернуться в их темный мир, на этот раз с общей целью.

Посреди той массовой истерии, которая поглотила Москву после взрыва на улице Гурьянова, рано утром 13 сентября 1999-го года, властей предупредили о подозрительной деятельности в жилом комплексе на окраине города. Не найдя ничего странного, служба безопасности закончила осмотр 6/3 Каширской около 2-х утра и уехала. В 5:03 утра, девятнадцатиэтажное здание было разрушено огромной бомбой и убило 121 граждан.

3 дня спустя жилое здание в Волгодонске, городке на юге Москвы, было взорвано, на этот раз бомбой из грузовика, убив человек.

В московском кафе Трепашкин стал нехарактерно угрюмым. Длинную минуту он пристально смотрел вдаль.

«Просто казалось невероятным» сказал он, наконец «Вот так я первое подумал. Страна озабочена, везде задерживают неизвестных на улице, везде есть блокпосты. Так что как эти террористы бродят так свободно, что у них есть время устроить и привести в исполнение такие сложные теракты? Казалось невозможным".

Еще один аспект, в котором сомневался Трепашкин, был вопросом мотива.

«Обычно это очень легко найти мотив» объяснил он «или деньги или ненависть или ревность, но что привело чеченцев к этим терактам? Очень мало людей подумали об этом».

С одной точки зрения это, может быть, понятно. Отвращение к чеченцам очень глубоко в русском обществе и стало еще хуже во время войны выхода Чечни девяностых годов. Невыразимые злодеяния совершили обе стороны в течение этого конфликта, и чеченские повстанцы не решались или воевать в России самой или нападать на гражданское население. Но эта война окончилась в 1997 тем, что Борис Ельцин подписал договор, признавший автономию Чечни.

«Так что зачем?» продолжал Трепашкин «Зачем хотели бы чеченцы спровоцировать российское государство, когда уже достигли всего, за которое воевали?»

А еще что-то мешало бывшему уголовному следователю: состав нового российского правительства.

В начале августа 1999 – только несколько недель до первого взрыва в Буйнакске – Президент Ельцин назначил своим третьим премьер-министром за меньше трех месяцев. Он был небольшим человеком, без чувства юмора, почти неизвестным российской общественности, которого звали Владимир Путин.

Он был так неизвестным, потому что, до нескольких лет назад, Путин был еще одним средним офицером КГБ/ФСБ, трудившимся незаметно. В 1996 Путину дали место в Управлении делами Президента — ключевое управление в аппарате патронажа Ельцина, которое дало Путину средства рычагов оказать или не оказать услуги инсайдерам в Кремле. Как видно, он хорошо провел свое время: в течение трех следующих лет, Путина повысили до заместителя руководителя Администрации президента, а тогда до директора ФСБ, а теперь до премьер-министра.

Но, хотя Путин еще был малоизвестным общей публике в Сентябре 1999, Михаил Трепашкин уже был хорошо знакомым с ним. Когда скандал УРПО стал публичным, Путин был директором ФСБ и лично уволил Александра Литвиненко за то, что он его навлек. «Я уволил Литвиненко, потому что офицеры ФСБ не должны устраивать пресс-конференции и не должны делать внутренние скандалы публичными".

А в равной степени вызвало тревогу Трепашкину то, кого выбрали наследником Путина в пост директора ФСБ, Николай Патрушев. В должности начальника Управления собственной безопасности ФСБ, сам Патрушев освободил Трепашкина от обязанности следователя дела Банка Солди, и он был одним из тех правительственных чиновников, которые наиболее страстно утверждали чеченскую связь с взрывами жилых домов.

«Так что была видной эта динамика» сказал Трепашкин «и было правительство, способствующее ей. Чеченцы за этим, итак теперь нам надо справиться с чеченцами.

Но тогда что-то очень странное произошло. Произошло в спокойном провинциальном городе Рязань, находится милов 120 на юго-востоке от Москвы.

Среди состояния повышенной бдительности, которая схватила страну, несколько жителей 14/16 Новоселовой ул. в Рязани заметили, когда вечером 22 сентября подъехал к их дому белый Жигули. Они стали совсем паническими, когда увидели двух мужчин, которые вынесли несколько большие мешки из багажника машины и принесли их в подвал перед тем, как уехали со всей быстротой. Жители позвонили в милицию.

В подвале открыли три белых мешков по 110 фунтов, привязанных к детонатору и взрывному таймеру. Пока милиция быстро эвакуировали всех из дома, позвонили местному эксперту ФСБ по взрывчатым веществам; он установил, что мешки содержали RDX — взрывчатое вещество достаточно сильно, чтобы снести целый дом. Между тем выставили блокпосты на всех дорогах из Рязани, и началась огромная охота на Жигули и его водители.

К следующему дню событие в Рязани стало известным по всей России. Премьер-министр Путин поздравил жителей с бдительностью, пока министр внутренних дел хвалил недавние улучшения органов безопасности «как, например, расстроенная попытка взрыть дом в Рязани».

Все так закончилось бы, может быть, только вот этот вечер двух из подозреваемых задержали. К удивлению местных властей оба предъявили идентификационные карты ФСБ. Через мало времени, позвонили из штаб-квартиры ФСБ в Москве и сказали, чтобы двух освободили.

На следующее утро директор ФСБ Патрушев выступил по телевидению, чтобы сообщить совсем новую версию событий в Рязани.

Случай в 14/16 Новоселевой ул., объяснил он, не был неуспешным терактом, а скорее «тренировкой» ФСБ, чтобы проверить бдительность общества. Что дальше, он сказал, в мешках в подвале был не взрывчатые вещества, а точнее обычный домашний сахар.

Противоречия в версии ФСБ были многочисленными. Как помирить утверждения штаб-квартиры ФСБ о мешках сахара с анализом местной ФСБ, который нашел RDX? Если была на самом деле тренировка, почему не сообщили местной ФСБ досрочно, или почему Патрушев сам не говорил об этом полтора дня охоты на террористов? К тому же, почему взрывы в жилых домах сразу перестали после Рязани? Если бы теракта были действительно устроенными чеченцами террористами, тогда, несомненно, унижение ФСБ в Рязани вдохновило бы их больше устроить.

Но время таких вопросов уже протекло. Даже пока Премьер-министр Путин выступал на вечер 23 сентября, хвалящий жителей Рязани за бдительность, российские военные самолеты стали ударить по Грозному, столица Чечни. Через несколько дней российские броненосный батальоны переехали в Чечню, и вторая чеченская война началась.

После этого события очень быстро прошли. На Новый год 1999 Борис Ельцин потряс страну, когда объявил, что уходит с поста, и решение вступает в силу прямо сейчас. Таким образом, Владимир Путин стал действующим президентом до того, что состоятся новые выборы. И вместо того, чтобы состоятся когда-то летом, как сначала запланировано, выборы теперь состоят через десять недель. Конкурентам Путина осталось мало времени подготовиться.

В ответ на президентский опрос в августе 1999, Путин получил меньше чем два процента поддержки. К марту 2000, хотя, на волне популярности за его стратегию тотальной войны в Чечни, он вошел в пост с 53 процентами избиратели. Власть Владимира Путина началась, и Россия никогда не будет, как была.

На нашей следующей встрече, Трепашкин меня пригласил к собственной квартире. Это меня немного удивило — мне сказали что, по причине безопасности, Трепашкин редко приводит посетителей домой — но, по-моему, он считал, что все его враги все-таки знают, где он живет.

Это было достаточно приятно место, разве что спартанского вида, на первом этаже многоэтажки, окруженной другими многоэтажными башнями на севере Москвы. Трепашкин провел меня по квартире, и я заметил, что единственным местом с намеком на беспорядок была маленькая комната заполненная бумагами - практически стенной шкаф - в которой он устроил рабочий кабинет. Одна из его дочерей была дома, она принесла нам чай.

С немного стесняющейся улыбкой, Трепашкин сообщил мне, что у него была еще одна причина, по которой он редко устраивал рабочие встречи дома - его жена. "Она хочет, чтобы я перестал заниматься этими политическими вещами, но сегодня утром ее нет...". Улыбка сошла с его лица. "Это из-за рейдов. Вы знаете, они вламывались сюда" - он махнул рукой в сторону входной двери - "со своими автоматами, крича приказы; детей очень сильно испугали. Это очень повлияло на мою жену, она теперь постоянно боится, что это опять может произойти".

Первый из этих рейдов был в январе 2002. Поздно ночью, группа оперативников ФСБ ворвалась и устроила обыск, перевернув квартиру вверх дном. Трепашкин утверждает что тогда они ничего не нашли, но вместо этого подбросили достаточно "доказательств" - несколько секретных документов из архивов ФСБ, нисколько пуль - что позволило прокуратуре "повесить" на него три серьезных обвинения.

"Так они мне дали понять, « он объяснил, "что они меня в покое не оставят пока я не "образумлюсь".

У Трепашкина было, представление о том, что привлекло к нему внимание ФСБ: всего за несколько дней до этого рейда ему начал звонить человек,

считавшийся режимом Путина одним из главных предателей России, Александр Литвиненко.

Служебное падение подполковника Литвиненко произошло быстро. После его пресс конференции в 1988, где обвинил УРПО в организации покушений, он провел девять месяцев в тюрьме по обвинению в "злоупотреблении служебным положением", после чего ему пришлось уехать из России, когда прокуратура готовила ему очередное обвинение. С помощью ссыльного олигарха Бориса Березовского, Литвиненко удалось уехать и поселиться в Англии, где совместно с Березовским они решили предать огласке то, что они считали преступлениями Путинского режима. Их главной целью было выяснить правду о взрывах жилых домов.

"Вот поэтому он и звонил, « объяснил Трепашкин. "Литвиненко, конечно, не мог приехать в Россию и ему нужен был, кто то здесь, чтобы помочь в расследовании".

Легче сказать, чем сделать - к Январю 2002, в России произошли большие перемены. За те два года, с момента, когда Путин был избран президентом, еще недавно процветающая независимая пресса/медиан практически исчезла, а политическая оппозиция была постепенно выдавлена на обочину, потеряв всякое значение.

Одним из индикаторов этого похолодания стало переписывание самой подозрительной части официальной версии о взрывах - "тренировочном задании" ФСБ в Рязани. К 2002 начальник Рязанского отделения ФСБ, который руководил поиском "террористов", стал подтверждать официальную версию о тренировочном задании. Местный офицер ФСБ, эксперт по взрывотехнике, который клялся перед телевизионными камерами, что в Рязанских мешках была настоящая взрывчатка, вдруг замолчал обо всем происшедшем, а затем совсем пропал из вида. Даже жители ул. Новоселова 14/16, некоторые из которых участвовали в съемке документального фильма шесть месяцев после инцидента, в котором полностью отрицали версию ФСБ и настаивали, что бомба была настоящей, теперь отказывались об этом с кем либо разговаривать, разве что, говоря, что возможно они все таки ошибались.

"Я сказал Литвиненко, что единственная возможность помочь, если бы я смог принять участие в расследовании в какой то официальной должности", объяснил Трепашкин. "Если я просто начну копать сам по себе, меня очень быстро остановят".

Такая официальная должность была организована на встрече в офисе Бориса Березовского в Лондоне в начале Марта 2002. Один из присутствующих - депутат Государственной Думы Сергей Юшенков, взялся организовать независимую комиссию по расследованию взрывов и назначить Трепашкина одним из ее членов. На встрече также присутствовала Татьяна Морозова, 31, уехавшая из России и проживающая в Милуоки, штат Висконсин. Мать Морозовой погибла во взрыве на улице Гурьянова и по российским законам могла получить доступ к материалам официального расследования; поскольку Трепашкин недавно получил лицензию адвоката, было решено, что он будет официально представлять интересы Морозовой, и попросит суд разрешить ему доступ к материалам ФСБ о взрыве на ул. Гурьянова.

"Я согласился на оба эти предложения", сказал Трепашкин, "но вопрос был с чего начать. Большинство источников были ненадежными, а свидетельства людей менялись, поэтому моей первой задачей было получить доступ к результатам экспертиз".

Проше сказать, чем сделать, отличительной чертой официального расследования взрывов была своеобразная поспешность с очисткой мест взрывов. Если, к примеру, Американцы потратили полгода на просеивание всех обломков Всемирного Торгового Центра после 11 Сентября, подходя к этому как к сбору вещественных доказательств с места преступления, Российские власти сравняли землей Гурьянова 19 спустя буквально несколько дней после взрыва и увезли все обломки на городскую свалку. Та небольшая часть вещественных доказательств, которая была собрана - и еще, не известно была ли она вообще - была, скорее всего, заперта в хранилищах ФСБ.

То, что он обнаружил, не имело прямого отношения к взрывам, но Трепашкину удалось найти нечто интересное.

Одной из странностей всей этой истории было заявление спикера Думы Геннадия Селезнева, которое он сделал утром 13 Сентября, 1999. "Я только что получил информацию, « он сказал депутатам. "Сегодня ночью был взорван жилой дом в городе Волгодонске".